Врачи Морозовской больницы лечат детей, в том числе и тех, которым не берется помочь никто другой. О самых сложных операциях, о важности диалога с родителями и о том, как изменилась больница после открытия нового корпуса, рассказала Елена Петряйкина, главный врач Морозовской больницы.
Морозовская детская городская клиническая больница — один из крупнейших и старейших детских стационаров Москвы. Здесь открыты 35 лечебных отделений и консультативно-диагностическая поликлиника, для пациентов есть более 1200 коек. Ежегодно в Морозовской больнице принимают около 130 тысяч детей, а за прошедший год врачи провели свыше 19 тысяч операций.
В октябре 2017 года открылся новый корпус больницы, оснащенный современным высокотехнологичным оборудованием. Здесь принимают пациентов с самыми разными диагнозами — от воспаления легких до онкологических заболеваний. Для детей и их родителей созданы комфортные условия. В одно- и двухместных палатах есть душ и туалет, установлены кнопки вызова медперсонала и система видеонаблюдения. Взрослым, сопровождающим маленьких пациентов, предоставляют отдельные спальные места.
Mos.ru поговорил с главным врачом Морозовской больницы Еленой Петряйкиной о том, что помогает учреждению постоянно развиваться и при этом сохранять индивидуальный подход к каждому пациенту.
— Морозовская больница считается одним из самых передовых медицинских учреждений страны. Почему?
— Морозовская детская больница — это, наверное, самая крупная многопрофильная больница не только Москвы, но и России, в которой скорую помощь оказывают круглосуточно. По возможностям оказания медпомощи в условиях одного стационара она имеет мало аналогов и в мире. Днем и ночью работают бригады врачей, в их состав входят более 15 специалистов разных направлений. И это не только традиционные для любой больницы скорой помощи педиатр, хирург, анестезиолог, реаниматолог и так далее. Это и эндокринолог, кардиолог, неонатолог, онколог, гематолог и другие специалисты. Плюс к этому круглосуточная лаборатория, КТ, МРТ, рентген, реанимации — от терапевтической и хирургической до кардио- и онкологической.
Морозовская больница несет и огромную социальную нагрузку. В больнице работают 13 центров специализированной помощи детям и подросткам (центры детской ревматологии, детской эндокринологии, детского инсульта, детской онкологии, орфанных заболеваний и другие. — Прим. mos.ru). До 80 процентов инвалидов детства в Москве наблюдаются и получают полную помощь, амбулаторную и стационарную, в Морозовской больнице. Практически у каждого из них один врач в стационаре и в поликлинике, у нас реализован проект персонализированной медицины. Пациенты с хроническими болезнями знают своего доктора.
— Уникальные операции, которыми знаменита больница, — это мастерство врачей или новое оборудование?
— И то и другое. С 2011 года реализуется программа модернизации здравоохранения. В Морозовскую больницу поставили высокотехнологичное оборудование, и на нем нужно было уметь работать. Естественно, мы набирали специалистов. К нам переходили не только из ведущих детских клиник города, но и из федеральных центров (Национального медицинского исследовательского центра здоровья детей, Российской детской клинической больницы, Национального медицинского исследовательского центра сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева и других). Мы этим очень гордимся. Традиционно считается, что лучшие врачи работают в федеральных центрах. Это уважаемые экспертные центры оказания многопрофильной помощи детям, которым наш региональный центр старается соответствовать: у них замечательная школа. Оттуда к нам перешли лучшие представители, и им нравится у нас работать.
Недавно наши офтальмологи вернули глаз ребенку, который после травмы мог практически ослепнуть. Это стало возможным благодаря не только оборудованию, но и врачам. Можно обставить клинику самым дорогим оборудованием, но, если нет квалифицированных специалистов, оно не работает. Это такой комплекс образования и технологий.
Даже самый великий врач сейчас не может творить без оборудования, но и оно просто стояло бы без наших врачей
У нас также есть центр инсульта. Вообще мы привыкли ассоциировать инсульт со взрослыми. Но оказывается, детям подходят взрослые методики. Это очевидно, потому что организм живет по тем же законам, но никто не решался пробовать, такое нужно было уметь. У детей другие дозы, другой подход, другие осложнения и так далее. А сейчас детские тромболизис и тромбоэкстракция стали реальностью. Однако для этого необходимо оборудование — рентген-операционная и ангиограф. Даже самый великий врач сейчас не может творить без оборудования, но и оно просто стояло бы без наших врачей.
— Что дал больнице и пациентам новый корпус? Как конкретно его открытие помогло больным?
— Мы всегда лечили много детей, каждая третья детская госпитализация была у нас. В Морозовской больнице мы пролечили почти 130 тысяч детей в 2018 году. Но дело даже не в этом. Уже не увеличение количества важно — корпус нам дал качественный скачок. Мы начали помогать детям по профилям, которых раньше не было. Проведены первые трансплантации костного мозга в условиях городского стационара, заработала реальная экстренная кардиохирургия, оперируем пациентов с врожденными пороками сердца (к нам переводят детей из роддомов). Возможности увеличились. Теперь уже речь идет не о количестве пациентов, а именно о качественной помощи, аналогов которой до открытия нового корпуса в московском здравоохранении не было.
Наше инфекционное отделение тоже уникально для Москвы. Больным, страдающим инфекционными заболеваниями при сопутствующей патологии, можно оказать оперативную помощь в условиях специальной операционной в боксированном отделении, и риск заражения исключен. Также у нас уникальный для Москвы стационар хирургической помощи кратковременного пребывания, где есть отделение, в котором никто не лежит, кроме пациентов, которые пришли на один день для амбулаторной хирургической операции; здесь нет смешения с экстренными больными, только плановая хирургия в отдельных операционных. И это освобождает другие операционные для уникальных хирургических вмешательств.
Более 70 процентов детей с впервые выявленным онкологическим заболеванием диагностируются в Морозовской больнице
Кстати, недавно проведена уникальная операция для России (в мире таких было всего несколько). У девочки после аварии было расслоение аорты. Наш профессор, заведующий отделением кардиохирургии и кардиологии Михаил Арамович Абрамян, с коллегами восстановили ее. Наверное, кроме нас, ребенку никто не смог бы помочь.
С 2014 года у нас функционирует московский городской центр детской онкологии и гематологии. В 1960-е было открыто это направление в Морозовской больнице, но центр именно с такими возможностями основан в 2014-м. Более 70 процентов первичных онкологических диагнозов у детей ставят в Морозовской больнице.
У нас также работает стационар сберегающей технологии. Морозовская больница стала первой, где появились койки скорой помощи краткосрочного пребывания в приемном отделении. Пациент, поступивший на скорой, может побыть несколько часов, получить помощь. А когда доктора и родители понимают, что ему не надо ложиться в стационар, — отправиться домой.
— Новый корпус строили, используя мировой опыт?
— Морозовская больница всегда использовала лучший зарубежный опыт — еще при ее создании, в 1903 году, Викула Морозов отправил знаменитого хирурга Тимофея Петровича Краснобаева в Германию и в Великобританию, чтобы он посмотрел, как устроены лучшие детские клиники того времени. Новый корпус Морозовской тоже сделан с учетом зарубежных наработок — швейцарских, немецких и других. Конвейерный тип клиники, когда пациентов из приемного отделения поднимают в реанимацию, а дальше по мере улучшения состояния переводят в другие отделения, — универсальный принцип.
Использовали опыт и других мировых стационаров, например в динамическом наблюдении, разделении потоков пациентов, соблюдении санитарно-эпидемиологических требований (не считая наших российских СанПиНов). Так, у нас есть отделение паллиативной медицинской помощи для детей. Это единственное в России паллиативное отделение, в котором пациенты с аппаратами искусственной вентиляции легких находятся вне реанимации. А пациентам, которым нужно ограничить контакт с окружающими (например, детям с ослабленным из-за болезней иммунитетом), стационарная помощь оказывается в индивидуальных палатах в боксированных отделениях, по возможности — в мельцеровских боксах (в них есть отдельный вход с улицы. — Прим. mos.ru).
— Что представляет собой особый подход к пациентам в Морозовской больнице?
— Прежде всего работа с родителями. Как говорили наши учителя, если пациенту не стало легче после общения с врачом, просто после общения, то это плохой врач. Перефразирую для педиатрии: родители после общения с врачом должны меньше волноваться. Естественно, неправильно говорить, что родитель вообще перестанет волноваться, когда ребенок заболел и попал в больницу.
Нужно научиться говорить с родителями на равных и все объяснять. Врач обязан находить время для разговора, а не просто быть волшебником и назначать лечение
Мы сейчас живем в таком мире, когда в медицине, спорте и политике все понимают всё. Врачам нужно снова и снова, каждый день завоевывать доверие, необходимо объяснять свои действия. Я всю жизнь занимаюсь детской эндокринологией, заведовала отделением детской эндокринологии Морозовской больницы. Родитель ребенка с сахарным диабетом должен иметь знания фактически на уровне врача-диабетолога, потому что вопрос дозы инсулина и питания возникает пять-шесть раз в день. Ты не можешь, не обучив родителя, отпустить ребенка, выписать его из стационара. Вариантов нет — надо учить. И мы всегда учили родителей.
Сейчас представителям других специальностей тоже нужно научиться говорить с родителями на равных и все объяснять. Врач обязан находить время, а не просто быть волшебником и назначать лечение. Ты можешь быть блестящим врачом, но если ты не нашел контакт с родителями, не нашел время объяснить, почему именно этот метод, быть может более болезненный, инвазивный и интенсивный, лучше, чем более щадящий, то это недостаток профессионализма.
— Есть ли у больницы собственные программы обучения для будущих врачей?
— Да, с 2015 года Морозовская больница получила лицензию на образование, наши программы аккредитованы, сегодня мы крупный обучающий центр. У нас есть ординатуры по педиатрии, детской хирургии, офтальмологии, оториноларингологии, детской эндокринологии. Это традиционные направления, которые в Морозовской больнице всегда были очень сильны. Сейчас проходят лицензирование еще пять ординатур. Наши программы практически ничем не отличаются от ординатур федеральных центров. Но врач учится у постели больного. И именно наши курсанты, наши ординаторы могут во время обучения видеть таких пациентов, изучать такие клинические примеры, которые вряд ли они увидят в плановых учреждениях.
Например, в моей практике, когда я еще работала заведующим отделением эндокринологии, был такой случай. Девочка с судорогами лет с пяти ложилась в разные стационары Москвы. Приступы ей купировали, поставили диагноз «височная эпилепсия», но противоэпилептические препараты не помогали. Кто-то наконец обратил внимание на низкий уровень сахара в крови, тогда ее и привезли ко мне. Ребенка госпитализировали в Морозовскую больницу, выявили редчайшую опухоль — инсулиному, тогда девочке было 11 лет. Это опухоль поджелудочной железы, которая продуцирует инсулин и вызывает эти приступы. То есть эпилепсией она не болела вообще — это были проявления гипогликемии, низкого сахара. После обследования опухоль была найдена.
Девочку прооперировали, восстановление было тяжелым, но в результате ребенок полностью выздоровел. Операция на поджелудочной железе — это величайшее мастерство хирургов. Поджелудочную железу называют «черным ангелом», она вся состоит из разных ферментов, одно неосторожное движение хирурга — и она разрушается. В общем, это была хирургическая победа.
— Какие еще изменения в работе Морозовской больницы вы считаете самыми важными?
— Мы стали работать гораздо интенсивнее. Прежде всего из-за того, что появились возможности, которых раньше не было. Еще недавно представить, что эпилепсию можно излечить хирургически, было просто невозможно. То же самое можно сказать о поражении почек при ревматологическом заболевании. Раньше прогноз был крайне неблагоприятным, а теперь есть диализ, специальные методики, биологическая и таргетная терапия, специфически влияющая на патологический ген. Пациенты стали больше обращаться в Морозовскую больницу, поскольку здесь оказывают много специализированной помощи. Здесь могут помочь так, как нигде.
— Пост главного врача вы заняли не так давно, в сентябре 2018 года, но в больнице работаете с 1993-го. Когда соглашались на должность руководителя, были какие-то планы по развитию больницы?
— Морозовская больница мне не чужая, я здесь дома — проработала в клинике 25 лет. До этой должности я была заместителем главного врача по медицинской части, поэтому работа знакомая. Считаю, что все мои мысли по развитию абсолютно преемственны с планами предыдущих руководителей. Будем дальше развивать то, что уже традиционно для Морозовской больницы: постановку сложных диагнозов, помощь пациентам при сочетанной патологии и при неочевидности симптомов.
Я за то, чтобы пациенты знали своего доктора и доверяли ему
Также хотим развивать качество трансфузиологической детской помощи и высокую хирургию — хирургию новорожденных, возможности сердечно-сосудистой, торакальной хирургии (это относительно новое направление для Морозовской больницы). В планах и дальнейшее развитие персонализации. Я за то, чтобы у пациентов, особенно с хроническими заболеваниями, был один врач. Чтобы они знали своего доктора и доверяли ему. Это реализовано для пациентов с некоторыми болезнями, постараемся это сделать для всех. Опыт мы переняли у федеральных учреждений, а традиционно врачи в поликлинике и в стационаре — это разные люди.
Источник: mos.ru